Не так давно на встрече с уполномоченными по правам человека в регионах президент России Владимир Путин вновь заговорил об идее, которая могла бы объединить российское общество, выбив почву из-под ног у тех, кто делает ставку на обострение в нем межнациональных и межконфессиональных противоречий. В качестве положительного примера он опять указал на опыт прошлого, выбрав, однако, на этот раз достижение не сталинского, а брежневского периода. "В советский период много чего делали не очень хорошего, - сказал глава государства, - но много хорошего изобрели. Например, было такое понятие - советский народ, новая историческая общность".

После этого президент озадачил региональных омбудсменов задачей, как сделать так, чтобы изобрести нечто подобное в современных условиях. "Если кто-то предложит нечто подобное в новых условиях, - признался он, - это было бы здорово". Замечу, что последний раз до этого Владимир Путин высказывался на данную тему после того, как выиграл президентские выборы. Находясь под свежим впечатлением от своей победы, 5 марта на встрече с теми, кто за него агитировал, он объявил, что прошедшие выборы привели к консолидации российского общества, и назвал это их "самым главным результатом". Однако, судя по последнему обращению президента, вышло, как у героев одной из песен Владимира Высоцкого, которые "молились строем - не помогло!". Вот и задумаемся над тем, что же мешает современному российскому обществу объединиться и дружно приняться за решение неотложных задач, стоящих перед ним.

Без идеологии нет общественных идеалов

Вспомним, как все начиналось после первого избрания Владимира Путина главой государства в достопамятном 2000-м году. Тогда еще новый президент России, пообвыкнув на посту главы государства, стал себя позиционировать как сторонник государственного подхода ко всем проблемам российской жизни, противопоставив его как либеральным, так и коммунистическим воззрениям. Людей с подобной политической установкой, как правило, имевших опыт работы в КГБ-ФСБ, он начал назначать на важные посты в государственном аппарате, а затем и в руководство созданными государственными компаниями (С. Иванов, И. Сечин, В. Иванов). Обществу внушалось, что чиновники "новой волны", с их патриотическим сознанием и государственным мышлением, смогут управлять государством и его собственностью более эффективно, справедливо и ответственно, нежели корыстолюбивые российские олигархи и закоснелые советские бюрократы.

Идеология, утверждающая необходимость подчинения интересов "сильных личностей" и влиятельных групп интересам государства и оправдывающая вмешательство государства во все сферы жизни общества, известна как этатизм. Она, безусловно, выражает интересы чиновников, которые воспринимают себя силой, стоящей над обществом, но в самом обществе может пользоваться поддержкой только при наличии следующих условий. Во-первых, этот "державный" подход должен приводить к пусть и не стремительному, но неизменному повышению уровня жизни народа. Во-вторых, он должен распространяться не только на политику и экономику, но и на образование, науку, искусство, СМИ. В-третьих, чиновники, провозглашающие высшей целью укрепление государственности сами должны, в реальности или в представлении народа, являть пример государственного служения.

Время показало, что должностные лица "путинского" призыва по своей алчности и положению над законом, в глазах народа, мало чем отличаются от олигархов. Их "государственничество" было и остается слишком тесно связанным с дележом и удержанием полномочий и собственности, а то и с захватом последней в результате рейдерских атак. Образование, наука и искусство оказались далеко не в фокусе проводимой ими политики, поскольку даже на государственных телеканалах преобладают передачи и фильмы, воспитывающие не граждан и патриотов, а любителей низкопробных зрелищ и дешевых сенсаций. С вхождением же в мировой финансовый кризис перестал повышаться, а то и понизился уровень жизни бедных и даже средних слоев российского общества, что нанесло ощутимый удар по надеждам населения, что Россия вступила в период общего подъема. Это выявило зияющие пустоты в идеологии правящего режима.

Главная задача любой идеологии состоит в выработке духовной основы для объединения представителей некоего сообщества, а в предельном выражении - жителей страны. Это невозможно без формирования системы идеальных ценностей, жизненных смыслов, моральных критериев, правовых норм, которые принимаются большинством. Такая система получает выражение в общественной морали, религиозных воззрениях, государственных актах, в целевых установках воспитания и образования, произведениях искусства, исторической памяти и т.д. Одна из важнейших проблем современной России заключается в том, что мы далеко ушли от идеологических основ и целей советского общества, но до сих пор не создали ничего нового, сравнимого с ней взамен. В общем, этот же диагноз можно поставить и российской экономике, обороне, науке, искусству, но идеологическая невнятица последних 20 лет является одним из самых серьезных препятствий на путях консолидации нашего общества, без которой невозможны прорывы во всех других областях.

Нельзя сказать, чтобы российские власти совсем не уделяли идеологии никакого внимания. Еще в 1997 г. президент Б. Ельцин обратился к деятелям российской культуры с предложением выработать современный вариант Национальной идеи. О необходимости определиться с идеологическими установками российского общества, принятие которых должно прийти на смену бездумному копированию западных ценностей в "лихие девяностые", неоднократно говорили и президент Владимир Путин, и президент Дмитрий Медведев, а также их верный идеологический оруженосец В. Сурков, который обогатил мировую общественно-политическую мысль понятием суверенной демократии. Правящая партия в 2008 г. заявила, что будет следовать идеологии "русского консерватизма", которая была противопоставлена ею как западному либерализму, так и советскому коммунизму. Предпринятая Путиным перед президентскими выборами 2012 г. попытка создания "Общероссийского народного фронта", вместо лишившейся привлекательности "Единой России", к которой, как банный лист, приклеился слоган "партия жуликов и воров", также из этой оперы. Но данные ухищрения ни на йоту не приблизили появление взглядов, ясных и понятных для россиян, которые бы отвечали на вопросы: "Кто мы такие?", "Что нас объединяет?", "В какой стране мы живем?", "К чему стремится Россия?".

Три особенности нашего общественного сознания

Поскольку "свято место пусто не бывает", пробелы в мировоззрении россиян заполнили дешевые суррогаты, которые им, в том числе и через государственные СМИ, внушали апологеты "свободного рынка", "массового потребления", "свободы от морали", а также пропагандисты всевозможных сект, сетей, обществ и другие "ловцы человеческих душ". При этом, в общем и целом, наблюдалась коммерциализация отношений, которая обусловила зависимость между имущественным положением человека и выбором им идеологических приоритетов. Так, малочисленный, но влиятельный слой богатых россиян отдавал предпочтение: на житейском уровне гедонизму ("Бери от жизни все!"), в политическом отношении - либерализму западного типа. Несколько более обширный, но не имеющий власти средний класс выбирал в житейском плане утилитаризм (принцип пользы), а политически колебался между этатизмом (поддержка правящего режима) и социальным реформизмом (сочувствие умеренной оппозиции). В наиболее сложном положении оказался самый широкий слой россиян, в который входят люди, отмеченные признаками частичной или полной бедности. В житейском отношении они выбирают те установки, что помогают им выжить, а в политическом плане их отличает либо патернализм, если государство проявляет реальную заботу о них, либо экстремизм, который принимает самые разные формы (от радикального коммунизма до воинствующего национализма и религиозного фундаментализма).

Специфическим наследием "эпохи первоначального накопления капитала" в России в 1990-е годы также стала криминализация сознания россиян, не обошедшая ни богатых людей, ни средний класс, ни бедные слои населения. Рост популярности криминала и экстремизма наблюдается в тех регионах нашей страны и в тех слоях нашего общества, которые оказались наиболее подвержены разрушительному воздействию экономических кризисов, социальных конфликтов, политических эксцессов, культурного разложения. Из российских регионов следует, прежде всего, выделить Северный Кавказ, где потрясения двух последних десятилетий серьезно деформировали традиционную социокультурную структуру живущих там народов и лишили значительную часть населения привычного для них мирного труда или отбили всякий вкус к нему. Из социальных слоев наиболее подверженной влиянию криминала и экстремизма оказалась молодежь, чьи завышенные потребности, подогреваемые рекламой общества массового потребления, вступают в разительный контраст с их, как правило, низкими финансовыми возможностями.

Но какие бы объективные трудности не осложняли жизнь этих проблемных групп населения, сами по себе они только создают благоприятную среду для развития криминала и экстремизма. Плотины на пути этих мутных потоков, не дающие им наводнить страну, - разумная государственная политика и здоровая общественная мораль. К сожалению, в современной России пока не выработана осмысленная и действенная политика ни в отношении Северного Кавказа, ни в отношении молодежи, а духовный кризис и подрыв моральных ценностей и норм не стимулируют людей к тому, чтобы предпочесть законопослушное поведение экстремистским выходкам и "честную бедность" - преступной наживе. В условиях жизненной нестабильности, отягощенной ростом имущественного расслоения, общественного недовольства и конфликтами на национальной, культурной и религиозной почве, когда государство не выполняет своих социальных обязательств, его реальное "отсутствие" для людей компенсирую альтернативные формы общности: товарищество, землячество, сообщество, корпорация, - что приводит к сепаратизации человека в "большом обществе".

Вступая в такие группы ради защиты своих интересов, а то и самой жизни родных и близких, человек обязуется жить и действовать по их правилам, со временем видя в своей принадлежности к ним свое главное отличие от других. Некоторые из подобных малых и больших "кланов" в целях утверждения своего превосходства, материального обогащения или завоевания власти следуют путем экстремистской или криминальной деятельности. Главным индикатором для членов такой группы становится деление на "своих" и "чужих", граница между которыми одновременно становится рубежом между "моим миром" и "внешним миром". Чем более выделяет себя группа из общества, тем более различается поведение ее членов по отношению к "своим" и "чужим", представителям "моего мира" и "внешнего мира". Если по отношению к своим товарищам, сородичам, подельникам надлежит вести себя подчеркнуто лояльно, дружески, братски (пока они не нарушают обычаев клана), то по отношению к людям из "внешнего мира" одобряются лицемерие, одурачивание, овладение их имуществом и даже прямое насилие. Правила общежития, моральные и правовые нормы, как и институты, являющиеся их проводниками (государство, семья, трудовые и учебные коллективы), - воспринимаются членами таких "кланов" также как проявления "внешнего мира", которые не обладают для них никакой "законной" силой.

Порой, чтобы показаться людям в выгодном свете и придать благородный ореол своей деятельности, представители того или иного "клана" начинают представлять себя как "истинных" представителей своего народа или своей родины. Но общее, что есть, например, между чеченским террористом, преступным авторитетом, радикальным националистом, религиозным сектантом или футбольным фанатом, заключается в том, что они воспринимают в качестве истинно "своих" не всех людей своей нации, религии, страны, профессии или увлечения, а только тех, кто принадлежит к их группировке. Поэтому на глубинном уровне каждый из них идентифицирует себя, соответственно, не как чеченец, а как моджахед, не как грузин, а как "вор в законе", не как русский, а как "наци", не как христианин, а как "свидетель Иеговы", не как болельщик, а как фанат "Спартака". Понятно, что при таком самоопределении слабеют и рвутся связи человека с семьей, друзьями, коллегами, и, стало быть, со своей страной - ее настоящим и будущим.

Деградация образования и культуры

Российская система образования, во многом напоминающая советскую систему образования, со всеми ее достоинствами и недостатками, конечно, требует модернизации, но всякое обновление в процессе передачи культуры предшествующих поколений последующим поколениям должно иметь продуманный, системный и выверенный характер. Пока же реформирование высшей и средней российской школы чиновниками Минобразования напоминает набеги татарских мурз на Московскую Русь, когда каждый стремился награбить как можно больше, пока в Золотой орде не сменился пославший его хан. При этом вызывает недоумение, что реформа образования в 2000-е гг. фактически проводится в духе того же копированию западных образцов, что и реформа экономики в 1990-е гг., как будто история не преподнесла нам урок, что, следуя путем подражания, ничего жизнеспособного не создашь.

Точно так же, как водится, заказчики и вершители реформ "забыли", что непреложным условием их успеха должны стать материальные и моральные стимулы для тех воспитателей, учителей и преподавателей, которые будут проводить реформы в жизнь. Этому способствовало то, что российские педагоги оказались неспособны к организованной защите своих прав, и после нескольких показательных акций с неизменными плакатами "Нищий учитель - позор для государства!" и "Министру образования - зарплату учителя!" они покорно вернулись в свои классы и аудитории. Конечно, неимущий и униженный учитель не представляет никакой опасности для силовых органов государства, поскольку он своим плакатом ОМОН не напугает. Но такой учитель в принципе не может быть проводником той идеологии, которую государство хотело бы в ясной и понятной форме донести до общества.

Учитель, занятый решением проблемы выживания себя и своей семьи, неизбежно деградирует как специалист, поскольку должен работать на 2-3 ставки, чтобы сводить концы с концами. Но как человек, вкусивший пищи духовной, он не может быть безразличен к вопросам идеологии, тем более что ему (особенно преподавателям гуманитарных дисциплин) приходится отвечать на "жизненные" вопросы своих учеников. И здесь учитель, если это не директор и не завуч, проявляет по отношению к государству такую же степень свободы, какую оно проявляет к его зарплате. Преподавательское сообщество России представляет собой совокупность людей с разными идеологическими установками: консерваторов и модернистов, либералов и социалистов, "западников" и "почвенников", патриотов и космополитов. Однако в нем нечасто встречаются люди, которые искренне считают себя "государственниками", если под этим иметь в виду верность правящему режиму.

И пусть никого не вводит в заблуждение тот факт, что учителя порой говорят с высоких трибун, выступают агитаторами "партии власти" в предвыборных кампаниях и обеспечивают ей "нужные проценты" в качестве членов избиркомов. Все это делается не по зову души, а по приказу начальства, нередко под угрозой лишения дополнительной ставки или даже увольнения из школы. В общении с коллегами и учениками педагоги говорят о власти самые нелицеприятные вещи, потому что любить и уважать эту власть им в принципе не за что. В зависимости от политических взглядов и общественного темперамента, отдельные учителя могут высказывать и экстремистские суждения, хотя открытые призывы к насилию способны позволить себе разве что люди предельно ожесточенные или с расстроенной психикой. Более характерным для учителей является стремление уйти самим и повести с собой учеников в мир религии, искусства, эзотерики или науки и истории. В этом отношении коммерциализация образования не является для них ни стимулом, ни преградой, так как основные доходы с платных учеников поступают не им.

Если в сфере образования, на уровне учительских масс, исподволь разгорается недовольство действующей властью, которое пока только изредка прорывается искрами экстремистских призывов, то в средствах массовой информации и продуктах массовой культуры наблюдается заметный интерес к сюжетам и "героям" из мира криминала. Будучи порождена общей криминализацией жизни в России в 1990-е годы, эта тенденция, однако, не спадает даже после того, как многие бандиты 90-х либо ушли в мир иной, либо завели легальный бизнес и нацепили депутатские значки. Обилие газетных статей и телевизионных передач на криминальные темы является выражением двух известных рыночных законов - "Спрос рождает предложение" и "Реклама - двигатель торговли". С одной стороны, сюжеты с насилием и кровью отражают интересы невзыскательной публики, с другой стороны, они их формируют. Поэтому трудно отделаться от впечатления, что даже в "просветительских" передачах об уголовных расследованиях или судебных заседаниях есть нездоровый и опасный элемент привлечения внимания к криминальной стороне дела: мотивы совершения преступлений, пикантные подробности, технология совершения и раскрытия преступлений, особенности поведения подсудимых, прокуроров и судей и т.д.

В еще большей степени это проявляется в телесериалах на уголовные темы, заполонившие российские телеэкраны со второй половины 90-х и не уступающие своих позиций по сию пору. Некоторые из них, независимо от официальных заявлений авторов и актеров, создают едва ли не героический образ человека, вступившего в конфликт с законом и действующего уголовными методами ("Бригада", "Бандитский Петербург", "Парни из стали"). Другие изображают следователя или работника милиции, который ради торжества закона сознательно идет на его нарушение ("Улицы разбитых фонарей", "Каменская", "Антикиллер"). Примечательно, что эти сериалы идут на государственных телеканалах, как правило, в такое время, когда их могут смотреть молодежь, юношество и дети. Неудивительно, что после выхода "Бригады" на телеканале "Россия", когда после премьерного показа через несколько дней был устроен второй, дети стали играть в героев данного сериала, создавших преступную группу.

Другой сферой борьбы идеологических взглядов становятся дискуссии на историческую тему, которые транслируются российскими СМИ с последней трети 2000-х годов. Отражая возрастающий интерес россиян к собственной истории, эти диалоги и диспуты, однако, в большей степени оказались посвящены не событиям прошлого, а реалиям настоящего, доказывая правоту тех, кто считает, что "история - это политика, опрокинутая в прошлое". Наиболее яркими примерами здесь являются обсуждения достоинств и недостатков номинантов конкурса на звание "Имя России" (телеканал "Россия") и дискуссионная передача "Суд времени" (5-й канал). Реакция телезрителей, голосовавших за того или иного деятеля или позицию, показала, что люди в большинстве своем руководствуются в своем определении "правых и виноватых" не историческими знаниями, а политическими взглядами и историческими мифами, почерпнутыми, в лучшем случае, из советских классических фильмов, в худшем случае, из работ современных псевдоисториков.

По-прежнему самым спорным персонажем российской истории, вызывающим наиболее жаркие споры, остается И. Сталин. Причем, если прежде его образ служил коммунистам и патриотам знаменем в борьбе с либералами и западниками, то в последние годы он все более решительно противопоставляется ими нынешним правителям России как государственный деятель, создавший великую державу и победивший в великой войне, политикам, не способным поднять Россию с колен перед Западом. В своем подходе к российской истории каждая сторона находит в ней подтверждение правоты своих идеологических предпочтений, что вносит полную сумятицу в головы читателей и зрителей, привыкших полагать, что правда бывает только одна. Все это способствует развитию двух противоположных тенденций: обогащению исторического сознания множеством новых фактов и размыванию прежних ориентиров, когда человек не знает, следует ли ему гордиться славой своей страны или стыдиться ее позора.

Без чего невозможно объединить наше общество?

Не нужно быть "пророком в своем отечестве", чтобы высказать простую истину. Больше всех экономических систем и политических режимов людей объединяет в общность принятие неких базовых ценностей, целей и смыслов в качестве принципов совместного существования. То, что абсолютное большинство российских граждан работают по законам экономики "государственного капитализма" и голосуют по правилам "суверенной демократии", отнюдь не делает их сторонниками данных отношений, готовых в случае внешнего или внутреннего кризиса активно встать на их защиту. Раб на галере, с которым идентифицирует себя наш глава государства, как известно, годами был связан со своими товарищами по несчастью цепями. Но, когда его судно попадало в бурю или в битву, он думал не о продолжении гребли, а об освобождении от нее, даже если его галера могла от этого пойти ко дну. Отсутствие ясного понимания того, куда и зачем движется корабль российского государства, ставит многих его граждан в положение того самого раба в гораздо большей степени, чем его нынешнего капитана.

Без этого ясного понимания российское общество не придет к общему мнению по принципиальным вопросам. Во-первых, достижимо ли единство между теми, кого считают ворами и грабителями, и теми, кто считает себя обездоленным и ограбленным? Во-вторых, возможен ли союз тех, кого воспринимают в качестве узурпаторов, и тех, кто находит себя пораженным в правах? И, в-третьих, примут ли на себя общую заботу о дальнейшей судьбе страны те компактные группы граждан на окраинах державы, которые не видят особой разности в том, проживать ли им далее в ее границах, перейти под суверенитет ближнего соседа или попытаться построить свое независимое государство? Ведь, как уже было сказано, люди добровольно объединяются в общность только тогда, когда они принимают одни и те же ценности, чтобы совместно жить, цели, чтобы сообща стремиться, и смыслы, чтобы вкупе им следовать и, если нужно, защищать. Без этого страна является пространством, народ - населением, история - хронографом, а культура - этнографией. Нельзя сказать, что нынешних правителей России устраивает такая тенденция, но и рисковать своими имущественными и властными интересами ради ее перелома они явно неготовы.