Сегодня в Москве хоронили Анну Политковскую. Роковые выстрелы, оборвавшие жизнь этой смелой и яркой журналистки, были названы "покушением на свободу слова", "покушением на Россию". Либералы говорят о том, что на гласность в стране наброшен могильный саван, а политологи спорят о том, выгодно или невыгодно власти было ее убийство. Точку зрения власти по этому вопросу ясно изложил Владимир Путин, которого во время пресс-конференции в Дрездене спросили (разумеется, не российский, а зарубежный корреспондент), что он думает об этом трагическом инциденте. Выразив возмущение совершенным преступлением, президент России был весьма лаконичен в выражении  сожаления по поводу смерти Политковской, но подробно остановился на том, сколь ничтожно малым было ее политическое влияние в стране. А если это так, то зачем власти убивать журналиста? Ясное дело, что это преступление заказное и направлено на подрыв доверия между государством и обществом.

Правда, злые языки, вещающие на деньги западных спонсоров, утверждают, что это уже 12-ое заказное убийство журналиста в России за годы пребывания у власти президента Путина. Причем, по странному совпадению все погибшие работники пера и микрофона были в оппозиции либо к федеральным, либо к региональным властям. В самом деле почему-то никому и в голову не приходит совершить нападение, скажем, на Глеба Павловского или Михаила Леонтьева, хотя они и мечут громы и молнии во внешних и внутренних врагов России. Возможно, все дело в том, что враги российского государства не столь злопамятны, как его друзья. Не случайно в последнее время стали говорить о неких тайных организациях бывших или нынешних боевых офицерах, которые составили "расстрельные списки", по которым выносят приговор "изменникам Родины". Не знаю, кто реально входит в ряды этих "неуловимых мстителей", но покушения на Политковскую или Хлебникова удаются им лучше, нежели устрашение Чубайса.

При этом я готов согласиться с тем, что убийство журналистки не отвечало насущным интересам ни российских, ни (с меньшей уверенностью) чеченских властей. Другое дело, что в окружении сильных мира сего всегда найдутся люди, которые могут истолковать раздражение влиятельного лица надоевшим ему журналистом как прямое руководство к действию. В случае с Политковской, вызвавшем такую обостренную и нежелательную реакцию в мире, конкретных исполнителей, надо думать, все же найдут. Впрочем, нет никаких гарантий, что они будут найдены в живом виде и способными дать показания. Ведь сказал же кто-то из работников следствия, что исполнители могут быть уже мертвы, поскольку в таких делах свидетелей не оставляют. Как говорится, умный поймет, а дурак не догадается... А вот что касается самих заказчиков, то, как и в деле Дмитрия Холодова, они, скорее всего, так и останутся под обозначением "враги России".

Что же касается отпевания свободы слова в России, то общество может защищать лишь то, что представляет для него ценность. Современное российское общество, в своем подавляющем большинстве, предпочитает опасной свободе безопасное рабство, огню с небес хлеба земные. Как Ламме Гудзак из "Легенды о Тиле" Алова и Наумова оно с детским простодушием скажет: "А что такое свобода? Она не накормит, она не согреет, с ней не ляжешь в постель". Возможно, понадобится "новый Сталин", которого многие ждут с нетерпением, чтобы он снова научил нас "любить свободу". Поэтому такие люди, как Анна Политковская, совсем из другой жизни, о которой даже не хочет знать большинство. Тем более что журналистка была так изранена чеченской войной, что, по сути дела, превратилась в ее участницу. А правда всех участников военных событий, как известно, имеет односторонний характер, и отношение к ней строится по принципу "верю – не верю". И ничего не поделаешь, если Владимиру Путину в России и Рамзану Кадырову в Чечне верят намного больше, чем Анне Политковской.

Убийство журналистки, наверно, воспринималось бы все же не в столь мрачных тонах, если бы оно не произошло на фоне демонстративного ухудшения отношений России с Грузией. Конечно, нельзя не признать, что Саакашвили со своими присными элементарно зарвался, договорившись уже до того, что "речь идет не о конфликте России с Грузией, а о конфликте России с Западом в целом. Запад ударить трудно, а Грузия под боком. ...Если толчки России превратятся в удары, западные страны поддержат Грузию, потому что в Грузии на карту поставлены основополагающие ценности Запада". Помнится, американский кинорежиссер Стэнли Кубрик любил говорить, что "великие державы всегда вели себя как бандиты, малые – как проститутки". Складывается впечатление, что "батоно Михо" готов играть эти две роли сразу: одну – перед Москвой, другую – перед Вашингтоном. Но если кто-то возомнил себя Александром Македонским, то ему, пока не заперли в "шестую палату", надо просто не давать стулья ломать.

Россия могла ответить на провокацию грузинского руководства с арестом российских офицеров, по крайней мере, двумя способами: как лучше или как всегда. Можно было, подготавливая, по-видимому, неизбежное военно-политическое решение проблемы (см. http://www.polit.nnov.ru/2006/09/29/georgwar/), нанести ощутимый удар по финансовым интересам Саакашвили, Окруашвили, Мерабишвили, которые связаны с Россией через ряд грузинских бизнесменов и "воров в законе".  Однако выбрали такое решение, последствия которого испытает на себе не столько грузинская бюрократия, сколько грузинский народ. Ветеран внешней разведки России, Юрий Кобаладзе, который знает толк в подобных делах, говорит: "Что меня удивляет, это какая-то чрезмерная реакция с нашей стороны, заявление министра обороны, что Грузия – бандитское государство, что русский человек не может на улицу выйти в Грузии или Тбилиси, неадекватно и чрезмерно". Но ведь эта информация льется из государственных телеканалов и, стало быть, отражает позицию властей.

Также весьма любопытна позиция, точнее ее колебания, у правящей партии и ее лидеров. Когда произошли памятные события в Кондопоге, вожди "единороссов" сразу заговорили об угрозе "российского фашизма" и даже послали в Карелию активистов своей "Молодой гвардии" убеждать местных жителей не поддаваться на провокации заезжих националистов. Но стоило президенту Путину выступить с заявлением об очищении российских рынков от незаконных мигрантов, функционеры партии власти подняли шум по поводу нашествия с Юга, повторяя почти дословно то, что наши крайние националисты твердят годами. Да еще "на голубом глазу" приписывают "Единой России", будто она первая обратила внимание на эту проблему. Естественно, все это сопровождается словесным прикрытием о братской дружбе между грузинским и русским народом, но милиционеры, гоняющие "брюнетов" на рынках, где, к слову, самих грузин не так уж много, понимают предписанные им действия как "охоту на черных". Эти действия органично сочетаются с "адресными" налоговыми проверками лиц "грузинской национальности", вроде Георгия Чхартишвили, более известного как Борис Акунин. Кому только пришло в голову делать такой подарок Саакашвили и Ко, которые немедленно подняли стенания о "геноциде грузин" в России?

В этой связи в ином свете предстает вопрос о фашизме в России, которым власть и оппозиция уже давно перекидываются, как детским мячиком. Так есть или нет основания говорить об угрозе "русского фашизма"? Прежде чем ответить на этот вопрос, надо определиться с тем, что есть фашизм. Не претендуя на полное и точное определение этого термина в данной статье, предположу, что это – тип идеологии и практики, при которых государство и общество организуются по образу и подобию мафии, оправдывая свои действия защитой своей нации от враждебного окружения. При этом опасность для своей нации, действительно, может иметь место, но она принимает гипертрофированную форму, при которой все люди, как вне общества, так и внутри него, жестко делятся на "чужих" и "своих". Добавьте сюда гремучую смесь осознания национального унижения и жажды национального реванша, и тогда вы увидите, как фантом фашизма превращается в обычную реальность. А если в России сегодня происходит нечто подобное, то каждый волен сам судить, от кого исходит эта угроза.